«Я — ПОРОЖДЕНИЕ СВЕТА В ТЕМНОТЕ»
(Одиссеас Элитис).

20—го июля 1936 года в древней Олимпии был торжественно зажжен олимпийский огонь, который должны были доставить в Берлин, столицу XI Олимпийских игр, поочерёдно сменяющие друг друга бегуны — факелоносцы. Зажжение огня на стадионе в Берлине ознаменовало открытие XI Олимпиады. Так было положено начало церемонии, которая с этих пор стала традицией и своеобразным символом крупнейших международных соревнований, каковыми являются Олимпийские игры.
Эта идея, которую сформулировал и высказал немец Карл Дием, Генеральный секретарь Оргкомитета XI Олимпиады, и которую горячо поддержал основоположник современных Олимпийских игр барон Пьер де Кубертен, появилась не вдруг. Она являлась плодом длительного процесса и совместной деятельности многих энтузиастов, которые глубоко верили в высочайшие идеалы олимпийского движения, идущие из Древней Греции, и были уверены в пользе спорта, который закаляет тело и дух, позволяя личности гармонически развиваться, и содействует существованию человеческого общества без войн.
Факельные шествия уже проводились в Париже в 1894 году в рамках международного Учредительного конгресса сторонников олимпизма, где главными действующими лицами стали Пьер де Кубертен и греческий просветитель Димитриос Викелас, который сыграл ключевую роль в выборе Афин в качестве города—организатора первых Олимпийских игр современности. Он же стал и первым президентом Международного олимпийского комитета (МОК). Олимпийские игры 1896 года в Афинах прошли в атмосфере безграничного энтузиазма, приподнятости и больших надежд, расцветавших под благодатным аттическим солнцем. Они увенчались, по общему признанию, колоссальным успехом, тем самым обеспечив прочные основы и благоприятные перспективы для игр в будущем. Во время Олимпиады, 31 марта, состоялось впечатляющеев ночное факельное шествие по освещенным улицам Афин. Звуки маршей, исполняемых филармоническими оркестрами, подчеркивали торжественный характер этого многолюдного шествия. «Одним из самых красочных зрелищ в праздничной церемонии стало, несомненно, прошедшее в воскресный вечер факельное шествие, которое оставило незабываемое впечатление у тех, кто его видел», — читаем в известном альбоме издателя Чарльза Бека, выпущенном в Афинах в 1896 roiy под названием «Олимпийские игры, 776 г. до н.э. —1896 г.». Аналогичные, исполненные символизма факельные шествия
повторились и во время Промежуточных Олимпийских игр 1906 года, которые вновь проводились в Афинах. Не случайно восхитительный естественный свет вечного города, столь много раз воспетый, с одной стороны, и огонь факелов, со всем тем, что он символизирует и, в первую очередь, как символ первобытной культуры, с другой, ассоциативно связывались с Афинами — «прославленным городом», «неприступной крепостью», священной колыбелью демократии и сокровищницей мировой цивилизации. На Олимпиаде в Амстердаме в 1928 году архитектор Йен Уилс еще более возвеличил роль олимпийского огня, позаботившись о том, чтобы он горел на протяжении всех Игр на алтаре спроектированного им олимпийского стадиона: алтарь был установлен на специально сооруженной для этой цели высокой изящной башне. Она была названа «Марафонской башней», подчеркивая тем самым символическую связь огня с древним факельным шествием, которое провели афиняне в центре города в честь козлоногого бога Пана после их победы в Марафонской битве в 490 году до н.э. На этой же Олимпиаде огонь как символ чистоты и благородного спортивного соперничества украшал обратную сторону памятной медали, изображавшей мужчину и женщину, держащих над алтарем факел с огнем. Олимпийский огонь был вновь зажжен в 1932 году в Лос—Анджелесе, в специальном алтаре, сделанном по типу и подобию древнегреческого и установленном на перистиле хтнмпийского стадиона. Учреждение торжественной церемонии факельного шествия было теперь только делом времени, что косвенно выражено и в высказывании Кубертена, считавшего, что олимпийский факел должен шествовать от Игр к Играм во имя того, чтобы люди стали более чистыми, правдивыми и мужественными. Это его послание было выведено на информационном табло стадиона в Лос—Анджелесе. И действительно, уже через два года. 16 мая 1934 года, во время торжественного празднования 40—летия образования МОК, в Афинах были проведены различные мероприятия, посвященные теме огня как священного объекта с многогранной символикой, а также факельное шествие к Акрополю. А несколькими днями позже на Пелопоннесе, в Тегее, во время других мероприятий и представлений прозвучали высказывания о символическом значении факельных шествий и целесообразности их проведения на Олимпийских играх. Эти пожелания были учтены и впоследствии воплощены в жизнь присутствовавшим на празднествах Карлом Диемом.
Во время Олимпиады 1936 года церемония, связанная с огнём, обзавелась некоторыми новшествами: огонь был зажжён в самой колыбели Олимпийских игр, в древней Олимпии, и происходило это так же, как и в древности: от лучей солнца. Затем огонь быт перенесён в далекий Берлин. Во время факельной эстафеты он передавался из рук в руки по цепочке множеством людей, а общее количество факелоносцев составило 3.069 человек. Первым бегуном, который понёс факел из Олимпии, стал юный Константинос Кондилис, а олимпийский чемпион по марафону 1896 года, ветеран олимпийского движения Спирос Луис, к тому времени уже человек средних лет, одетый в национальную греческую одежду эвзона. был удостоен чести внести олимпийской огонь на берлинский стадион. Благодаря этим символическим действиям, был перекинут прочный мост между современными Олимпийскими играми и древнегреческими.